Размышления на полях конференции «Демократия 3.0. Особенности общественных процессов в Кыргызстане».
Два года назад, в первой декаде октября, шведское издание «Dagens Nyheter» опубликовало статью Анны-Лены Лаурен под заголовком «Кыргызская демократия – недошитый костюм». Сравнительная метафора шведской журналистки емкая и яркая, но не столько в стилистическом, сколько в смысловом плане:
«Кыргызскую демократию можно сравнить с недошитым костюмом. Брюки есть, а пиджак без рукавов. В стране есть свободные выборы и политический плюрализм, но управляют ей плохо, и нет независимой правовой системы».
Далее, анализируя ситуацию в Кыргызстане до смены власти в 2020 году, Анна-Лена Лаурен резюмирует: «Кыргызстан блестяще демонстрирует, почему демократия не может функционировать, как задумано, без крепких институтов и прочной правовой системы».
Тут возникает закономерный вопрос – а как, собственно говоря, было задумано?
После обретения независимости, когда Аскар Акаев еще был реформатором, Кыргызстан пытался строить классическую демократию по западному образцу. Вернее, Запад пытался сделать из Кыргызстана модель демократического развития в регионе. Отсюда активно развивающиеся бренды «островок демократии», «вторая Швейцария» и тому подобное. Однако, эйфория Запада от сотрудничества с Кыргызстаном длилась недолго и сменилась разочарованием.
Аскар Акаев начал проявлять вполне диктаторские замашки, демократические институты без содержания превратились либо в декорации, либо в симулякры. В результате, по мнению экспертов, Кыргызстан стал страной с режимом конкурентной олигархии.
Такое различение предложил Кирилл Рогов, политолог, основатель аналитического проекта «Re: Russia», в специальном докладе «Царь горы». Недемократический трансфер власти на постсоветском пространстве». Рогов выделяет два типа политических режимов на территории бывшего СССР. К первому типу стран с так называемым авторитарным (персоналистским) режимом относятся Туркменистан, Узбекистан, Казахстан, Азербайджан, Россия и Беларусь.
С другой стороны – группа стран с режимом, называемым Роговым конкурентной олигархией. В эту группу входят: Украина, Армения, Грузия, Молдова и Кыргызстан.
Различия этих двух типов режимов на формальном уровне хорошо заметны. Достаточно сказать, что в странах второй группы, к которой Рогов относит Кыргызстан, за последние 16 лет, без учета наших событий 2020 года, произошли, в совокупности, семь революций – массовых выступлений, которые привели к смене власти и объявлению досрочных выборов.
Это свидетельствует о том, что уровень электорального давления в этих странах является достаточно высоким и это вынуждены учитывать элитные группы. Однако, анализируя процессы в Кыргызской Республике, очевидно, что регулярная смена власти не приводит к принципиальным изменениям политики.
Так, по сравнению с соседями, в Кыргызстане намного более открытые и конкурентные выборы в парламент. Но это вовсе не означает его качественный рост. Очевидно, как деградировал условно усредненный депутат Жогорку Кенеша. Иными словами, более-менее свободный выбор не обеспечил качества. В большой степени это связано с политической культурой общества.
Можно технически имплементировать на кыргызские условия все демократические процедуры и нормы, которые делают страны Европы образцом демократии. Но кыргызское общество не будет им следовать. По крайней мере, пока. Поскольку в реальности мы живем по другим правилам. Так что депутатский корпус – это зеркало, в котором отражается само кыргызское общество.
Здесь много факторов, почему так получилось. За 30 лет независимости в Кыргызстане так и не созданы механизмы воспроизводства элит. Общее падение уровня образования и так далее. К слову, это одна из причин актуальности проблемы подмены понятий. Охлократию в Кыргызстане часто путают с народовластием, свободу слова с безответственностью, слабость некоторых институтов власти с демократией. Получается понятийная фальш-панель, которая пронизывает политическую культуру кыргызского общества на всех уровнях.
Сегодня модно рассуждать о том, что Кыргызстан с принятием новой Конституции скатывается в авторитаризм. Ведь формально изменилась форма правления. От условно смешанной, Кыргызская Республика перешла к президентской форме. Однако, те, кто поддерживает этот нарратив, ошибочно или целенаправленно не учитывают фактор идентичности.
Именно на нем акцентировал свое внимание известный политолог, эксперт центра «Carnegie» Андрей Рябов. В одной из своих работ об ограничителях для формирования устойчивых авторитарных режимов он указал, что «важный фактор сдерживания – это многосоставная идентичность. Она характерна для большинства стран, где есть демократические транзиты: Украина, например, и Молдова. Думаю, что это верно и для Кыргызстана, в политическом, экономическом и культурном отношении разделенной на Север и Юг, где присутствуют свои мощные региональные идентичности».
Аналогия кыргызской демократии с недошитым костюмом безусловно интересна. Но, учитывая энергетику и экспрессивность кыргызов, я бы сравнил кыргызскую демократию со всадником без головы. Тридцать лет он скачет, но не знает куда и зачем?
Возможно проблема, почему у Кыргызстана за эти десятилетия так и не получилось построить демократическое общество, лежит в другой плоскости.
Интересную формулировку предлагает известный российский культуролог, методолог, социолог Сергей Переслегин: «Главная проблема Кыргызстана в том, что он в 90-е годы решил создать классическую демократию, что совсем не отвечает ее культурному коду. Постоянные майданы не дают возможность наладить устойчивое развитие и сделать долгосрочный проект».
С этим можно соглашаться или не соглашаться, но, в любом случае, нам нужен публичный, открытый дискурс на тему, куда мы идем и какой путь нам нужен, каким должно быть совместное будущее и какая форма демократии будет работать именно в Кыргызстане.
Публикация отражает позицию автора и может не совпадать с точкой зрения Центра политико-правовых исследований.
Комментарии