окончание. Начало здесь
Положение женщин и детей. Главным принципом, определяющим статус мужчины и женщины в традиционном обществе, является выполнение ими предписанных обществом функций, основополагающих для данного коллектива. Разделение мужских и женских функций явление естественное и закономерное в эволюции социальных организмов.
Любые отклонения и дисбаланс в функциональном предназначении мужчин и женщин, имеющие место в современном мире, приводят к определенным социальным последствиям негативного характера: ухудшение демографической ситуации, разрушение семейных ценностей, потере культурных традиций и привычных стереотипов гендерного поведения. Жизнь наших предков, в отличии от нашей, в своей простоте была более гармоничной и понятной. Мужчина был мужчиной, женщина - женщиной, подмена понятий не допускалась.
Специфическая форма жизнеобеспечения кочевого общества не могла не предопределить доминирующую роль мужчины, выразившуюся не только в выполнении им хозяйственно-экономических функций, но и прежде всего функций обеспечения безопасности и защиты. Весь уклад кочевого общества на протяжении веков приспосабливался к целям и задачам военного быта, война для кочевников была привычным образом жизни. Каждый мужчина с детства воспитывался в воинском духе.
Женщина выполняла предписанные ей природой и традиционным укладом жизни функции, главными из которых были функция матери и хозяйки – хранительницы очага и семейного счастья.
В прежние времена в юрте каждого кочевника хранился кут (счастье, благодать, жизненная сила) - семь перламутровых пуговиц, нашитых на мешочек с кусочком свинца, фигурка человека или животного из свинца или олова, одетая в синие или красные тряпки. Считали, что кут падает с неба через тундук в коломто (очаг), в виде кусочка студенистого вещества красного цвета. Если кут напоминал человечка, то считали, что будет много детей, если животного - много скота.
Основной хранительницей этой реликвии в семье была старшая женщина. Перед смертью она передавала эту семейную реликвию той из невесток, которая, по ее мнению, была достойна стать ее хранительницей. Полагали, что если женщина поведет себя недостойно, кут исчезнет.
Воспитанием дочери традиционно занималась мать или бабушка. Со стороны отца, как и со стороны братьев, отношение к девочке было особенно бережным, дочерей нередко баловали, жалели, понимая, что совсем скоро им предстоит нелегкая жизнь в доме будущего мужа. «Кыз конок» (дочь - гость в доме родителей) - гласит кыргызская поговорка.
Сфера приложения женского труда - это дом, создание в нем уюта, женщина должна была быть хозяйственной, работящей, умелой. Эти качества закладывались в процессе воспитания будущей женщины. Женщина своим трудом обеспечивала быт всех членов семьи. Многие известные путешественники и исследователи отмечали тот факт, что у кочевников доля участия женщин в повседневной трудовой деятельности превышает трудовой вклад мужчин.
Францисканский монах Плано Карпини, наблюдая жизнь монголов в XIV веке, писал: «Мужчины вовсе ничего не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти попечение о стадах. Но охотятся и упражняются в стрельбе. Жены их все делают: полушубки, платье, башмаки, сапоги и все изделия из кожи, также они правят повозками и чинят их, вьючат верблюдов и во всех делах очень проворны и спорны».
Никаких особых изменений не произошло в жизни женщины кочевого мира и спустя пять столетий. Уже в XIX веке Радлов В.В., путешествуя по Алтаю, удивлялся: «В то время как мужчины в юрте постоянно предаются лени – настолько, что просто удивляешься, как можно жить при таком полном безделии, - женщины непрерывно заняты работой на дому. На них лежат все домашние обязанности – забота о детях, приготовление пищи и запасов еды, одежды для всей семьи, изготовление всей кожаной утвари, возделывание небольшой пашни, уход за скотом и даже заготовка необходимого топлива».
Радлов В.В. высоко оценил ежедневный нелегкий труд алтайской женщины, рабочий день которой начинался «задолго до восхода солнца, когда мужчины еще предаются сладкому сну». Надоить коров, овец и коз, напоить молодняк, растопить очаг и приготовить утреннюю еду, накормить мужа и детей, заняться шитьем и починкой одежды и обуви, снимать сливки, сбивать масло, перегонять из айрана водку и т.д. – вот неполный перечень обязанностей женщины по дому, подмеченных ученым: «И много позже того, как мужчины улягутся на ночь, женщины прилягут наконец, чтобы на следующее утро опять на заре взяться за свой тяжкий каждодневный труд».
Ради справедливости отметим, что не стоит воспринимать кочевников-мужчин как полных тунеядцев. В традиционной кочевой культуре существовало определенное разделение мужских и женских функций.
Великая Яса Чингиз-хана предписывает мужчинам «заниматься только войной и охотой, а женщинам держать дом в благолепии и порядке, и этим доставлять мужу хорошую репутацию и возвышать его имя в собраниях, подобно горе, воздымающей вершину». Кыргызская пословица гласит: «Катын ишин билет, эркек кушун билет» (женщина своими домашними делами заправляет, мужчина соколами ведает). Вмешательство мужчин в женские дела не делало им чести и считалось недопустимым.
Социальные нормы кочевых общества предъявляли к женщинам высокие требования, выражавшиеся в различных правилах и запретах в ее поведении.
Анализ многих табу в отношениях женщины к мужчине с очевидностью демонстрируют культ мужчины в традиционном кыргызском обществе. К примеру, женщинам запрещалось переходить дорогу перед идущим мужчиной, одевать мужскую одежду или садиться на нее, перешагивать через мужчин, садиться выше его, тем более перечить, повышать голос и вмешиваться в мужские дела.
Традиционный кыргызский этикет предписывал для замужней женщины определенные нормы поведения, также состоявших из комплекса запретов. После вхождения невестки в дом супруга вступал в силу обычай избегания невесткой старших родственников мужа (мужчин), невестка не могла показываться старшим мужским свойственникам с непокрытой головой и должна была обращаться к ним только через третье лицо.
Особо следует сказать об обязательном запрете для невестки называть по имени свекра и старших братьев мужа как в их присутствии, так и в отсутствии. Согласно обычаю невестка не могла произносить даже названия животных или предметов, созвучных с именами этой категории свойственников, а должна была заменять их иными словами.
«Например, если старшего родственника зовут Каскыр Бай (букв. волк господин), то она называет волка по татарски бөрү или улулама (воющий). Если его имя Койши (овечий пастух), то овцу она назовет манграма (блеющая). Этот обычай нередко дает повод для самых комических сцен. Молодая женщина из-за имен своих деверей не должна была произносить слова: волк, ягненок, вода, камыш. Однажды она к ужасу своему увидала, что волк потащил сквозь камыши ягненка. Тогда она закричала своему мужу, находившемуся недалеко от юрты: «Посмотри туда, там лающий по ту сторону блещущей несет детеныша блеющей через шумящие!» - писал об этом обычае с юмором Радлов В.В.
Старшие родственники мужа невестки в отношении к ней также придерживались установленных нормами обычного права правил этикета: не обнажали частей тела при ней, не допускали ругань, непристойные выражения. Нарушившего эти запреты осуждали как человека невежливого и безнравственного: «Кайнага калтайбаса, келин келтейбейт» (если деверь не будет скромным, сноха не будет учтива) – гласит кыргызская пословица.
В этой связи следует сказать об очевидной недостаточности рассуждений о приниженном, рабском положении женщины - непродуктивность такого подхода не позволяет глубоко вскрыть этико-мировоззренческие основы обычных норм, регулирующих место женщины и роль женщины в кочевом обществе. Комплексы запретов в отношении женщин выступали как социально-привычные нормы и формы поведения, отвечающие запросам общества и формировавшие традиционный этикет народа.
Несомненно, и то, что психологически ни одна женщина не воспринимала эти нормы как тягостную и унижающую ее достоинство обремененность. Тем более, что по объективному замечанию Абрамзона С.М., «киргизские женщины проявляли значительную самостоятельность в домашнем быту, а иногда и за его пределами».
В этой связи Абрамзон С.М. ставит во внимание замечания исследователей и путешественников, например, Н.А. Северцева, который писал: «вообще киргизки не робкого десятка», отличаются «вольнодумством», «не признают властей», «далеко не раба, а полная хозяйка, несколько свысока относится к своему мужу, а последний ей покорен и часто у ней на посылках».
По наблюдениям Н.А. Северцова, в домашнем быту «смирение нередко приходится на долю мужчины», который в кибитке «почти что гость, по возможности ублаготворяемый, но безгласный и пассивный, а она самостоятельная и полновластная хозяйка».
Со своей стороны отметим, что нет никаких противоречий между замечаниями русских путешественников и истинным положением женщин. Кыргызская женщина с самого вступления в брак была втянута в процесс материального производства, она не была иждивенкой мужа и в условиях кочевого быта играла важную социальную роль.
В кыргызском фольклоре немало пословиц, подчеркивающих значение женщины, например: Аял жакшы - эр жакшы (жена хороша, так и муж хорош), Жакшы болсо катының, табыла берет акылың (если у тебя хороша жена, то и умное решение всегда найдется) или Жакшы аял эркекти эр кылат, жаман аял -жер кылат (хорошая жена сделает из мужа героя, плохая загонит в гроб).
Кыргызские женщины, как и казахские и алтайские, были прекрасными наездницами и владели искусством стрельбы из лука, так как в отсутствии мужчин им приходилось брать на себя обязанность защиты и охраны имущества и семьи. Великая Яса Чингис-хана постановляла, чтобы женщины исполняли труды и обязанности мужчин, в то время как последние отлучались на битву.
О высоком положении женщин в кочевом мире свидетельствуют и кыргызские эпические произведения, описывающие героические подвиги женщин-воительниц – Кыз-Сайкал, Жаныл-мырза. Широко известны имена женщин–правительниц родов Курманжан-датки и Сыйнат-датки, удостоившиеся столь высокого звания от кокандских правителей за мудрость, дипломатические и административные способности.
По сравнению с оседлыми народами женщины кочевого мира пользовались широкой свободой. Даже после проникновения ислама они не надевали паранджу, не закрывали своего лица, имели право открыто находиться в мужском обществе. «Более того, киргизские женщины позволяют себе общаться с мужчинами гораздо более свободно, чем, например, русские женщины и девушки» - отмечал Радлов В.В.
Как уже упоминалось в нашем исследовании, дети (потомство) в традиционном кочевом обществе считались главным достоянием. «Балалуу үй базар, баласыз үй-мазар» (дом с детьми - базар, дом без детей - кладбище) - гласит кыргызская пословица. Отношение к женщине в значительной мере определялось наличием или отсутствием детей. Алдыңды бала бассын, артыңды мал бассын! (да будут пред тобой (многочисленные) дети, а позади тебя (многочисленный) скот) - с такими пожеланиями многодетности и благ земных обращались к невесте после совершения обряда отко киргизүү.
Покровительницей материнства и детства являлась Умай-эне - божество в женском образе, упоминаемое в древнетюркских рунических надписях VI-VIII вв. После рождения ребенка, перед первым укладыванием в колыбель (бешик), ее окуривали веткой горящего можжевельника, приговаривая «Умай эне колдосун» (пусть тебе покровительствует Умай эне).
В целом у кыргызов, как и у других родственных им народов, существовало множество обрядов и ритуалов магического действия, связанных с вынашиванием, рождением и выживанием ребенка. Например, беременной женщине запрещалось перешагивать через проточную воду (чтобы не было выкидыша), родные непременно должны были удовлетворять ее вкусовые прихоти (в эпосе «Манас» Каныкей, будучи беременной Семетеем, пристрастилась к сердцу барса), во время родов и до тех пор, пока не отпадет пуповина ребенка запрещалось выносить из юрты огонь, во время тяжелых родов самым действенным способом считались беркут или филин, которых приносили и сажали возле рожениц.
Из-за высокой смертности младенцев, первые дни их жизни были наполнены не только радостью, но и суеверным страхом. Известно, что если дети в семье не выживали, сразу после рождения ребенку давали имя – название первого попавшегося на глаза предмета (например, Күчүк(бай) – щенок, Балта(бай)- топор, Жамгыр(бек) -дождь), или новорожденного отдавали в другую семью и через некоторое время его забирали обратно, изображая передачу как «покупку» - все это делалось для того, чтобы отвлечь и ввести в заблуждение злых духов, отбирающих ребенка у семьи.
Особое значение придавали шкуре волка, которую мочили в воде, растягивали и пропускали через нее новорожденного, произнося при этом: «Карышкыр жутту!» (волк проглотил). Если не выживали мальчики, то до определенного возраста ребенку продевали в ухо серьгу, заплетали косичку, одевали платье и маскировали под девочку.
К колыбели ребенка привязывали всякие предметы магического свойства – перья филина или беркута, зубы или кусочки шкуры собаки, волка или медведя, новорожденного заворачивали в шкуру косули (элик тон) или перед тем, как надеть ему первую рубашку, ее надевали на голову собаке (ит көйнөк). Все эти действия глубокого магического свойства имели цель отогнать злых духов и уберечь новорожденного.
Рождение ребенка отмечалось особой церемонией - жеентек той, т.е. специальное угощение, устраиваемой чаще всего родственниками ребенка по матери и состоящее из какой-либо крупы и топленого масла. По случаю укладывания ребенка в колыбель также проводился особый ритуал с угощением - бешик той. Но сороковой день рождения ребенку постригали ногти, волосы и вместо надетой в день рождения «ит көйнөк» надевали «кырк көйнөк», сшитой из выпрошенных у соседей лоскутков материи. Первые шаги ребенка отмечались церемонией «тушоо кесүү» (перерезание пут, т.е. перерезание ниточки, которой предварительно связывают ноги начинающего ходить ребенка), для того чтобы он крепко стоял на ногах.
О прочности семейно-родственных уз у кыргызов свидетельствует широко распространенный обычай усыновления или удочерения сирот (бала кылып алуу) или взятие их на воспитание и попечение (асырап алуу, багып алуу). Осиротевший ребенок никогда не оставался на произвол судьбы, родственникам вменялось в обязанность забота о его жизни и судьбе. Усыновленные дети пользовались одинаковыми правами с родными детьми.
Обычное право предписывало быть милосердными к сиротам, их запрещалось наказывать, бить или ругать. Нередко ближайшие родственники отдавали одного своего ребенка на усыновление бездетным родичам. Такой ребенок на полном основании считался собственным и носил имя своего приемного отца (бала тапкандыкы эмес, баккандыкы – ребенок не того, кто родил, а того, кто вырастил).
Таким образом, нормы обычного права, регулирующие институт брака и семьи у кыргызов, неразрывно связаны с традиционным кочевым укладом жизни и историческим развитием народа. Обычаи кыргызов в сфере семьи и брака отражали в целом правовую систему патриархально-родовых отношений, с сильно выраженными явлениями родственной солидарности и сплоченности.
Семейно-брачные нормы освящались многовековыми традициями, связанными с историческим развитием кыргызского народа. И, наконец, многие юридические обычаи кыргызов имеют параллели в правовых системах других скотоводческих народов Центральной Азии, и в первую очередь с казахами и хакасами, что свидетельствует об общих условиях их исторического развития.
Фото Вячеслава Оселедко, ©AFP
Комментарии